| Израиль, страна ожившей пустыни и Мёртвого моря, страна, где 40 градусов не на этикетке, а под солнцем... |
| Ну что же, почитали, подумали, и хватить...пора и поглазеть :-) |
 |
Фрагменты нынешних,прошлых и будущих воспоминаний
Так, в июле я на 10 дней слетал в благословенную страну Израиль. У большинства столь возвышенные оценки страны вызывают удивление, поскольку вспоминаются обстоятельства последних лет израильской неспокойной истории. Но я мужественно не отказываюсь от ощущЁнного. Страна, живущая, будто бы десятью мирами, нет, тысячей миров, многотысячей человеческих помыслов и чувств. Страна, каким-то невероятно малым кусочком удерживающаяся на карте земли, умудряющаяся совершать невероятное: в малом создавать великое, в безмерно ограниченном пространстве созидать нечто неограниченное, бесконечное, как небо, парящее над землёй Израиля и ниспадающее на неё, продолжающееся в бесконечных равнинах, холмах, нагорьях, скалах и опять равнинах израильской бескрайности... 5 климатических поясов создают ощущение природной феерии, сказочности, неправдоподобности. Ты идёшь (и даже бредёшь) по пустыне, а перед тобой возвышается, нависает, властвует великая горная твердыня Хермон в 2,5 километрах со снегами и ледниками наверху. Она как спящий великий богатырь, невероятно спокойная, мудрая, знающая о Начале и Завершении, слышащая самый голос земли. Не успеваешь пройти что-то где-то как-то по Негеву, как тропка тебя выводит в джунгли. Но эти переплетающиеся вечнозелёные острова буйствующей природной радости, - и они не конечны. И они имеют продолжение..в хвойных, почти наших лесах, с подберёзовиками и подосиновиками, с традиционными грибниками, согнувшимися в позу орла перед полётом...Однако и леса не окажутся завершением. Или началом, если от них начинать. Есть ещё Мёртвое море, особый мир, особое место, особая израильская жемчужина... Мёртвое, воспринимаемое как Живое, море, величиной с 2-3 полесских озерца всего-то. Но что-то к нему влечёт, что-то заставляет там быть и всматриваться в скальные горы вокруг, переливающиеся на солнце всеми цветами будто бы мёртвого каменного окраса. Есть ещё благословенные Голаны, с их ниспадающими виноградниками. Там, по листьям и ягодам счастливо скользят солнечные лучи, превращающие волшебством нитей своих ягоды во вместилище солнечного света и медового удивления во вкусе. Там опять скалы, притягивающие взор глубиной своей чуть коричневатой, чуть даже фиолетовой, чуть черноватой, наконец, почти изысканно белой поверхности.. . . Бежит дорога. Гид говорит: Мы едем по шоссе "Иерусалим - Тель-Авив". Городу Тель-Авив немного, всего-то 90 лет. Дорога чуть постарше, лет эдак на 2000! Она вела тогда, конечно, в другой город - в древнюю Яффу. Едем же и мы туда, чтобы насладиться прекрасным в своей чистой голубизне небом, почти священными (так они кажутся совершенны!) плывущими морем небосвода облаками, ласковым и мудрым, тихим и нежным даже - великим Средиземным морем с его, кажется, зовущей прыгнуть в свои объятия, тёплой беспечно плескающейся водой. И не забыть об улочках, ловко и тихо снующих меж стен и арок, каменистыми тропками и ручейками омывающих древние дома. Не забыть древнюю пыль, не ушедшую с камней этого оставшегося на карте времени места. Не забыть дворики, двери, взгляды окон, видевших и повидавших всё... И опять бежит дорога. Озеро Кинерец. Город Тверия. Названия, слова, возвращающие душу и сердце в лоно истории, превращающие человека в путника, в созерцателя, в мудреца. Небесное озеро отражается в земном. . . А может быть, наоборот? Вода, чистая, пресная, питьевая, священная для земли, священная для людей. А вот уже и не дорога. Вот уже тропа, вот уже одни камни, вот уже тяжёлый подъём, когда каждая ступень там - тяжела тяжестью пролетевших тысячелетий, хранит стоны и глухой скрежет железа, отражает взгляды памятью тех взглядов, тысячелетних, последних для многих из тогда живых. Мы пошли с ещё тёмной, напряжённо молчащей в 4 часа утра душной утренней минутой. Мы пошли к крепости Массада. Мы пошли той дорогой, которой римские легионеры штурмовали неприступную твердыню. Мы пошли, чтобы почувствовать, ощутить и осознать хотя бы слабый вздох прошлого... Даже сейчас тяжёлый путь, исполненный удивительных картин великой природы этой земли. Дымка, так часто размывающая слабые очертания равнинных иорданских берегов, открывающиеся с каждым метром подъёма. . . Неподвижное, чёрное, тревожное, тихое вдруг понемногу превращающееся в тёмное - (но светлее!) и почему-то с вкраплениями и отголосками бардового (откуда?!), живое, движимое осторожными, слабыми усилиями первого ветерка, - утро всё светлеет, всё ярче оказывается предстающая картина стремительно разнёсшейся в пространстве и ещё спящей долины, вобравшей все видимые тут цвета реки и просыпающихся, всё более белеющих скал, на которых съёживается и с каждой минутой всё более исчезает тень ночных ожиданий. . . Крепость, по которой невозможно ходить, потому не может быть, чтобы она выдержала века веков, ветра и удары столетий, - но она, крепость, продолжает выситься над твердынями природы твердыней человеческого стремления к свету и небу! Здесь, и пожалуй в заповеднике "Ручей Давида" особенно явно, но с каким-то странным спокойствием, осознаёшь, что ты побывал в Израиле, что ты ходил библейскими тропами, что поднимался на скалы минувших веков. ...и есть ещё великое место, удивительное!, перед которым отступают все слова, потому что высказать видимое, чувствуемое, постигаемое ТУТ невозможно. Здесь теряется вязь обычной уверенности, потому что всесильно приходит время веры. Да, есть великий, святой, священный, прекрасный, Богом избранный, Ершалаим - Иерусалим. "Под небом голубым есть город золотой, с прекрасными воротами и яркою звездой..." Он, он, без всяких преувеличений. Куда ни кинь взгляд, высокое, открытое небо, оно словно купол, а храмовые стены - сам город. Снующие то тут то там религиозные иудеи словно убеждают всем своим видом: вы здесь не потому, что пришли сюда, а потому что, Ершалаим вас принял, цените и ищите истинные чувства тут. Стена Плача, великие камни скорбей и побед, мудрости и надежд тысяч, миллионов, каждого, меня одного. Нет, написанное сейчас не всё из того, что следует написать. Но ловлю себя на мысли, что вероятно, это будет дописываться и дописываться, накрываться новыми воспоминаниями и впечатлениями. Там, В Израиле, я увидел очень много камней. Нет, не песок, не море и не небо сохранились в моей памяти как фон. А именно камни. Они разные, они одинаковые, потому что камни. Я вот подумал, что меня в самом Израиле поразило, но что я не сумел тогда сообразить - камни там просто истощены. Их истощённость очевидна и проста как жара солнца или чернота ночи. В камнях, кажется, нету ничего, кроме них самих, из них не проступит ни капельки воды, И только трещины могут появиться на них. На этих камнях живут и плачут люди. Эти камни и не вызовут смеха. И смех истощился временем. Но смеются на камнях там тоже люди. Плачут и смеются, и живут. . . *** Продолжение следует *** С.Г. |
